МОЙ ГЕНЕРАЛ
Меня назначили на достаточно высокую должность. Прошло время, освоился, часто летал на сборы в ВВС ТОФ, где меня изучал «мой генерал». Я, в свою очередь, изучал генерала. Мы часто общались по телефону, на сборах я докладывал ему планы полка на месяц, он меня ругал, я отбрехивался, короче, шла нормальная работа. Пришло время переделать очень важные документы согласно новым требованиям. И такие это были важные документы, что мне лично пришлось разрабатывать «Решение командира полка...». Это «Решение» представляло собой книжку объемом до 70 листов. Было над чем поработать. Как это и заведено, в установленный срок все, в том числе и я, доложили об исполнении. Доложили телеграммой, а сами продолжали работу над документами, думая, что проверят только на очередных сборах через месяц.
Мы все жестоко ошиблись. Этот генерал решил облететь все гарнизоны и лично убедиться в состоянии документов. И начать он решил с меня. Остался один день... Но не зря я изучал генерала. Генерал был педантом в самом худшем смысле этого слова, то есть он обожал порядок во всем, все должно было быть сделано точно в срок, и к тому же еще параллельно и перпендикулярно. И еще генерал считал себя знатоком русского языка, поэтому в документах вникал не только в смысл, но и в правильность расстановки запятых. И все это ожидало меня уже завтра, а документ я до конца не отработал.
Ну, чему быть, того не миновать. Сдал я документ на печать, сказал печатать столько, сколько успел сделать. Не хватало страниц 15. Попросил «мастера машинной писи» сделать несколько ошибок и забыть проставить в разных местах запятые. Все ошибки и опечатки сосредоточил на первых 10 страницах. Сам принес из дома картину и повесил ее в кабинете напротив кресла на один гвоздь, то есть очень неустойчиво.
Вот и пришел этот день. Встретили генерала, покормили, начали работу. Прошли по штабу, осмотрели КП, получили рабочие замечания. И вот наступил «момент истины». Пришли мы с генералом в мой кабинет, сел он в кресло и начал изучать творение моего разума. На первой странице споткнулся на орфографических ошибках, потом заметил отсутствие запятых и принялся разъяснять мне важность правильной расстановки запятых в этот непростой для страны период. Устал, откинулся на кресле и заметил криво висящую картину. Не поленился, встал и лично поправил картину, заодно полюбовался изображенным пейзажем. Сел, спросил, на чем мы остановились, я доложил, что на запятых, он повторно прочел лекцию о запятых. Пока генерал читал лекцию, я опять перекосил картину. Генерал встал, поправил картину, обратил мое внимание на влияние кривовисящих картин на воинскую дисциплину. Сел, спросил, на чем мы остановились, я доложил, что на запятых...
Все это продолжалось около четырех часов. Генерал продвинулся в изучении документа страниц на 7. Мы оба устали. Я уже хорошо понял, что если запятых не будет на своих местах, а картины будут висеть криво, то мы никогда не победим в современной войне, поэтому предложил поужинать. Генерал согласился, предупредив, что завтра мы продолжим работу. После бани, ужина, активного отдыха генерал сделал вывод, что, несмотря на отдельные замечания, документ отработан достаточно грамотно, поэтому завтра генерал пойдет проверять соседний полк. Я не стал ему препятствовать, поблагодарил за совместную работу над документом и пошел отдыхать.
Так я лишний раз убедился в необходимости изучать вероятного противника и в том, что даже сильные стороны противника можно использовать ему во вред.

М. Безлюдов

ИНСТРУКТАЖ
Леху назначили командиром корабля. В придачу к должности Леха получил воинское звание «капитан», самолет-ракетоносец весом 75 тонн, 8 человек летного и технического экипажа и самое главное — отдельную квартиру. Все это радовало, жизнь заиграла новыми красками. Леха осваивал самолет и экипаж, жена работала над новой квартирой.
Как-то вечером «уставший, но довольный» Леха пришел в свою отдельную квартиру и увидел жену с люстрой в руках. Ну и правильно, решил Леха, пора жить, как командир, а то все как правак, — с лампочкой в патроне. Оценив объем работы, хозяин провел предварительную подготовку, то есть поставил стол в центр комнаты, на стол — табуретку, взял плоскогубцы и изоленту, отправил детей на улицу. Поиски фонарика успехом не увенчались, решили обойтись свечкой. Все было готово к началу процесса.
Дав жене команду зажечь свечу, Леха обесточил провода в патроне, то есть выключил выключатель в комнате и АЗСы в коридоре. Леха знал, что делал, ведь по специальности он был летчик-инженер (читать надо как летчик минус инженер) и хорошо знал, откуда в розетках электрический ток берется. Взгромоздившись на стол и табуретку, Леха подвесил люстру на крюк и начал ковыряться в проводах.
Чтобы не терять время даром, этот молодой командир корабля решил отточить мастерство в проведении инструктажа по мерам безопасности при работе с электричеством. Он рассказал жене первые признаки поражения электротоком (тряска и крики), рассказал о первоочередных действиях при появлении этих признаков (прервать контакт с проводом, не касаясь пораженного током человека) и, довольный сам собою, углубился в изучение схемы подсоединения. Попросив жену посветить свечой в центр переплетения проводов, Леха вдруг
закричал и затряс рукой. Жена, эта исполнительная женщина, мгновенно вспомнив только что прослушанный инструктаж, тут же выбила из-под Лехи табуретку (прервала контакт
с проводом, не касаясь пораженного человека).
Правильно сделал Леха, что отправил детей на улицу, а не то они услышали бы все те слова, которые произнес их папа в полете. Придя в себя, приспособившись разговаривать с четырьмя выбитыми зубами, Леха поинтересовался у жены, зачем она это сделала? Услышав о признаках поражения электротоком и действиях согласно инструктажу, электрик в простой и доходчивой форме объяснил жене, что квартира обесточена, а кричал он потому, что одна ненормальная женщина поднесла пламя свечи ему под локоть, а это очень больно.
Люстра разбилась, пришлось обходиться лампочкой в патроне, железные зубы были вставлены за счет Министерства обороны, но на новую технику Леху не взяли, так как не знали, как поведут себя очень чувствительные приборы при наличии в кабине такого количества нештатного металла.

М. Безлюдов

У МЕНЯ ЖЕНА...
Буду женой хвастаться. Своей. Вообще-то у меня было две жены, так уж жизнь сложилась, но расскажу о действующей, которая, как говорится, в строю. С женой мне повезло так, как может повезти только один раз в жизни. Именно про таких женщин говорят: «Слона на бегу остановит и хобот ему оторвет».
Выбирал я ее недолго, дней пять. А дело было так. Перед переучиванием на новую технику дали нам всем отпуск, чтобы мы потом шесть месяцев все силы отдавали освоению современного ракетоносца. Я набрался наглости и попросил путевку в санаторий. Так как был февраль, то скрепя сердце начмед дивизии выделил оборзевшему старлею путевку в Ялту. По пути в Ялту я заехал в Веселое, попьянствовал дня  три, потом отмок в сауне и прибыл к месту отдыха. В ресторане познакомился с девушкой, через три дня предложил ей выйти за меня замуж. Она со смехом сказала, что замужем. Это меня не смутило, так как я и сам был женат. Посмеялись, через два дня я улетел к себе на очень Дальний Восток. Прибыв домой, я через три дня развелся, через пять дней за развод меня сняли с должности штурмана Ту-22м2 и отправили «вечным вторым штурманом» на Ту-16. Так и не удалось мне поехать на учебу в Николаев. Но я решил идти до конца. Посредством почтовой связи сообщил своей ялтинской знакомой, что развелся и теперь жду такого же шага и от нее. Каково же было мое удивление, когда через месяц я узнал, что и она развелась. Отступать мне было некуда. Четыре месяца я сидел на Сахалине по поводу ловли минимума и думал, как вырвать краткосрочный отпуск. В сентябре я этот отпуск выклянчил и поехал жениться. За десять дней я женился и привез жену в гарнизон. Как я потом часто говорил жене, я вырвал ее из гнезда разврата (Ялта) и привез в экологически чистый район.
Вот так мы и стали жить вместе. Служить и летать я любил, поэтому через пять лет стал штурманом той самой эскадрильи, в которую меня сослали. То есть я служил, а жена была предоставлена самой себе. Целый год она сидела в общаге, изучала обстановку и просила, чтобы я устроил ее на работу, а лучше на службу. Но разве штрафной старлей может устроить кого-нибудь на работу, а тем более на службу? И разве может принести пользу обороноспособности страны женщина, которая окончила университет, работала экскурсоводом, заместителем кого-то в кемпинге «Интурист», и тем более кандидат в члены партии? Как мне сказали, такие женщины в армии не нужны. Так я жене и доложил, но сказал, что не буду сдерживать проявление инициативы с ее стороны. То есть благословил ее на свободный поиск.
Через месяц она была матросом, через год — прапорщиком, через пять—старшим прапорщиком, через двадцать один год демобилизовалась «Ветераном Вооруженных Сил» с «полуторной» пенсией. Вот что значит не мешать человеку. За время службы она научилась руководить подчиненными, ладить с людьми, находить выход в, казалось бы, безвыходных ситуациях. А уж целеустремленности, умению довести начатое дело до конца можно и позавидовать. И мне облегчение в жизни вышло.
Вот к примеру. Получаем мы квартиру, и сразу жена начинает гундеть про какой-то ремонт. А я, если честно сказать, к любой работе отношусь с чувством глубокого отвращения, а от слова «ремонт» у меня прямо мурашки бегут по всей поверхности тела и даже вовнутрь залазят. Вот я жене так прямо и заявляю, что раз она была начальником квартирно-эксплуатационной службы, то ей и кисточку в руки, а ко мне надо обращаться в том случае, если надо авианосец завалить или сделать подводную лодку навечно подводной. А если проголодался, то строго спрашиваю, почему начальник столовой летного состава нарушает распорядок приема пищи. Вот так и живу, как у жены за пазухой.
Все полученные в армии навыки пригодились и на гражданке. Переехали мы в Краснодар. Жена поехала в Ялту и продала одну из двух имевшихся там квартир. Возник вопрос, как перевезти через границу 25 000 американских рублей? Жена думала недолго, примотала бинтом к ноге все деньги и, невзирая на всякие таможенные глупости, села на рейсовый автобус и приехала. Надо было видеть ту ногу. Сразу возник вопрос, что делать с деньгами? Я предложил не торопясь врастать в гражданскую жизнь, имея стабилизационный фонд. Но жена решила, что без автомобиля нам будет трудно врастать, поэтому будем покупать машину. Я даже не сопротивлялся. На следующий день жена решила посмотреть машины. Зная ее способности смотреть, я взял права. Мы сели в такси и попросили отвезти нас на все авторынки и автостоянки. Шофер подсказал, что продажа машин проводится по выходным дням, а сегодня среда. Я попросил его не умничать и заверил его, что моя жена привыкла покупать автомобили, невзирая на дни недели. И помчались мы по рынкам и автостоянкам. После второй попытки выработать единые критерии к будущему автомобилю я перестал выходить из такси, и по следующим автостоянкам жена лазила в сопровождении таксиста. Когда уже и таксист изнемог, он предложил отвести нас в какой-нибудь автосалон, и тут же был обруган женой за то, что сразу этого не предложил. Я и в салон послал таксиста. Только после того как он вышел из салона и сказал, что мне повезло и с женой, и с будущим автомобилем, я честно расплатился и пошел в салон. А там четыре работника стараются продать моей жене самый дорогой автомобиль. Обратив внимание жены на менее дорогую машину, я скромно отошел в сторонку. Через десять минут жена на машине менеджера умчалась в банк менять их американские деньги на наши, а через час мы уехали домой на «Рено-Символ».
Вот такая мне досталась жена. Она и сейчас продолжает заботиться о моем благополучии. В то время, когда я сижу у «компа» и развлекаю вас рассказиками, она работает начальником ЖЭКа и повышает благосостояние нашей семьи.
Вот я и сделал вывод: неважно, как долго выбираешь жену, намного важнее жену правильно воспитать и обучить. У меня получилось, чего и вам желаю.

М. Безлюдов

Гена - янычар...
Он был командиром атомной лодки — атомохода.
Небольшого роста, толстенький, он все время прихрамывал. До конца жизни его мучил тромбофлебит. И еще у него была ишемическая болезнь сердца. Он задыхался при недостатке кислорода.
— Химик, — говорил он мне, — у тебя не двадцать процентов во втором, а девятнадцать, врет твой газоанализатор.
Я проверял, и — точно: газоанализатор врал.
Это был артист своего дела. Маг и волшебник.
Сейчас все еще существует категория командиров, которые только в автономках видят смысл своей жизни.
Когда он заступал на вахту, дежурным по дивизии, на разводе начинался цирк. Он инструктировал развод ровно столько, чтоб успеть изречь:
— Я прошел сложный путь от сперматозоида до капитана первого ранга и посему буду краток. Помните: чуть чего — за пицунду и на кукан!
Замов он терпеть не мог. И делал он это в лоб, открыто.
Как - то наш зам вошел в центральный и сказал:
— Вы знаете, товарищ командир, сейчас самый большой конкурс в политическое училище, по семнадцать человек на одно место.
— Конечно! — заерзал в кресле Янычар. — Каждый хочет иметь свой кусок хлеба с маслом и ни хрена не делать.
После этого в центральном насгупила вакуумная пауза, когда каждый молча и тихо занимался своим делом.
Гена - янычар...
Он чувствовал корабль каждой своей клеткой. Он даже угадывал начало аварийной тревоги — перед каждым возгоранием в электросети являлся в центральный пост. Это была мистика какая-то.
А плавал он лихо. Он меняп по своему капризу проливы, глубины и скорости перехода, и мы — то крались вдоль береговой черты, то — неслись напролом, на всех парах, в полосе шторма и под водой нас мотало так, как мотает только морской тральщик.
Он мог форсировать противолодочный рубеж на полном ходу, ночью, чуть ли не в надводном положении, и ему все сходило.
Он рисковал, плавал на глазок, по наитию, на ощупь, в нарушение всего. В его решениях порой не было ни логики, ни смысла. Но он всегда выигрывал, и мы всегда приходили из автономки необнаруженными, а для лодки это даже важней, чем удачная стрельба.
После похода, на разборе, за такие тактические фокусы ему тут же ставили два шара — и он обижался.
— Да идите вы... — говорил он своим однокашникам, которые давно стали орденоносными адмиралами.     
После такого «разбора полетов» он всегда приходил на корабль, устало спускался вниз, предупреждал дежурного:
— Меня ни для кого нет, будить только в случае ядерного нападения, — запирался в каюте и в одиночку напивался.
Его извлекали из недр каюты, привлекали к какой - то ответственности, наказывали или только журили, прощали в конце концов и отправляпи в море.
И море все списывало...
Он здорово ходил в море, Гена - янычар...

А. Покровский

Отредактировано Август (Четверг, 12 ноября, 2009г. 16:40:53)