1. Почему скептики хотят разрушить веру?

Действительно, не праздный вопрос: зачем некоторые люди, вместо того, чтобы заняться чем-либо положительным, тратят столько времени и сил на опровержение фактов, в которые они не верят и которые к ним лично никакого отношения не имеют? Почему им так важно и значимо разрушать чужую веру? Почему некоторые люди насаждение и распространение неверия делают своей профессией. Еще недавно были доценты и даже профессора «научного атеизма».

В уставе «Союза воинствующих безбожников» статья 1 была сформулирована так: «Союз воинствующих безбожников есть добровольная пролетарская общественная организация, ставящая своей задачей объединение широких масс трудящихся СССР для активной систематической и последовательной борьбы с религией во всех ее видах и формах, как тормозом социалистического строительства и культурной революции».

Сейчас нет никакого «социалистического строительства». Чему в глазах современных воинствующих скептиков является тормозом христианская вера миллионов людей?

Причина заключается в демонической природе атеизма и вообще всякого упорного неверия и скептицизма. Только в разные эпохи по-разному этот источник себя проявляет. Во времена советского атеизма главный корень заключался в гордости, которая вела к богоборческой подмене христианства идеологией «земного рая», а сейчас основная причина массового атеизма – страсти и похоти, которым придается большинство людей. «Неверие происходит от порочной жизни и тщеславия» (святитель Иоанн Златоуст).

2. Подозрительность и домыслы вместо доказательств

Скептики полностью пренебрегают теми правилами и методами, которые веками вырабатывались для установления истинности фактов и выводов. Имею в виду логику, науку и правоведение.

Логика формулирует правила доказательства и обоснования утверждений и выводов. При построении любого умозаключения посылки должны быть истинными. А выводы должны быть сделаны только тогда, когда они соответствуют закону достаточного основания, введенному математиком и философом Г. Лейбницем. Согласно этому закону, «для истинности всякой мысли должно быть достаточно оснований, то есть умозаключение необходимо обосновать исходя из суждений, истинность которых уже доказана». Скептики не просто не верят в чудо схождения Благодатного огня, но активно пытаются провести мысль, что ежегодно на протяжении многих веков совершаются подлог и обман. Как они это доказывают?

Поскольку скептики часто употребляют понятия «свидетель», «свидетельство», то важно обратиться к такой дисциплине как право, ибо многовековая мировая правовая практика выработала четкие критерии, которые точно определяет: кто именно может быть привлечен к делу как свидетель. Во всех системах права и даже в обычном словоупотреблении свидетель – это человек, лично присутствовавший при данном событии, то есть очевидец.

Псевдосвидетельства. Скептики привлекают в качестве «свидетельств» людей, которые совершенно не причастны к описываемому событию. Так, например, они приводят высказывания Ибн-ал-Каланиси (ум. 1162), ал-Джаубари (ум. 1242), Муджир-ад-дина (ум. ок. 1496).

Ибн-ал-Каланиси:
«Когда они находятся [в храме] на Пасху, там вешают лампады в алтаре и устраивают хитрость, чтобы огонь к ним дошел по маслу бальзамового дерева и приспособлений из него, а его свойством является возникновение огня при соединении с жасминовым маслом. Он обладает ярким светом и блестящим сиянием. Они ухитряются провести между соседними лампадами натянутую железную проволоку наподобие нити, непрерывно идущую от одной к другой, и натирают ее бальзамовым маслом, скрывая это от взоров, пока нить не пройдет ко всем лампадам. Когда они молятся и наступает время нисхождения, открываются двери жертвенника, а они полагают, что там колыбель Исы [Иисуса], да будет Ему мир, и что оттуда Он поднялся на небо. Они входят и зажигают много свечей, а в здвнии от дыхания множества народа становится жарко. Кто-нибудь из стоящих старается приблизить огонь к нити, он [огонь] зацепляется за нее и переходит по всем лампадам от одной к другой, пока не зажигает все. Кто смотрит на это, думает, что с неба сошел огонь и зажглись лампады».

Ал-Джаубари:
«А дело в том, что эта лампада величайший из фокусов, устроенных первыми поколениями; я разъясню его тебе и открою тайну. Дело в том, что в вершине купола есть железная шкатулка, соединенная с цепью, на которой подвешена. Она укреплена в самом своде купола, и ее не видит никто кроме этого монаха. На этой цепи и есть шкатулка, внутри которой пустота. А когда наступает вечер субботы света, монах поднимается к шкатулке и кладет в нее серу наподобие “санбусека”, а под ней огонь, рассчитанный до того часа, когда ему нужно нисхождение света. Цепь он смазывает маслом бальзамового дерева, и когда наступает время, огонь зажигает состав в месте соединения цепи с этой прикрепленной шкатулкой. Бальзамовое масло собирается в этой точке и начинает течь по цепи, спускаясь к лампаде. Огонь касается фитиля лампады, а он раньше бывает насыщен бальзамовым маслом, и зажигает его».

Скептики эти отрывки взяли из работы востоковеда И.Ю. Крачковского («“Благодатный огонь” по рассказу ал-Бируни и других мусульманских писателей X–XIII вв.» // Христианский Восток. Пг., 1915. Т. 3, вып. 3). Они, заимствуя эти высказывания, либо не прочитали, либо проигнорировали комментарий к ним самого Крачковского.

«Из приведенного обзора легко можно видеть, чем преимущественно отличаются мусульманские рассказы о чуде св. огня от христианских. Все они излагаются со вполне понятной краткостью, сводящейся иногда к простому упоминанию (Ал-Джахиз, ’Али-ал-Хереви); все они основаны не на личных наблюдениях. Единственное исключение представляет Ибн ал-Джаузи и источник ал-Бируни; анализ последняго сообщения мы оставляем пока в стороне. Передачей из третьих рук объясняются попадающиеся иногда слишком очевидные ошибки, как дата у ал-Мас’уди или сообщение Ибн-ал-Каланиси о мнении христиан относительно места рождения и вознесения Иисуса Христа. Фактическая сторона этих рассказов сводится к очень немногому: из них вытекает лишь то, что во все время, к которому относятся перечисленные авторы, чудо свершалось ежегодно и представляло собой общеизвестное и обычное явление. Описание самого чуда и всего обряда имеется единственно у Ибн-ал-Джаузи. Все остальные элементы прочих сообщений должны быть отнесены не столько к действительной, сколько к легендарной истории. На одном из них с несомненностью сказывается влияние литературной обработки сюжета. Это рассказ о беседе высокопоставленного лица с монахом относительно фактической подкладки чуда. Исторической основой его является, быть может, попытка осмыслить разрушение Иерусалимского храма ал-Хакимом и возможный разговор его с одним из приближенных, приводимый Ибн-ал-Каланиси и ал-Харири. Обработкой сюжета представляются все последующия версии, где вместо ал-Хакима появляется какой то правитель (Йакут = ал-Казвини), или ал-Мелик ал-Му’аззам (ал-Джаубари), или, наконец, сам Салахаддин (Ибн-ал-Джаузи), а вместо приближеннаго лица – монах (ал-Джаубари), священник (Йакут = ал-Казвини) и сам патриарх (Ибн-ал-Джаузи).

Вторым общим элементом является попытка объяснить чудо. Это объяснение частью исходит от самого автора (ал-Джаубари, Ибн-ал-Джаузи, Муджир-ад-дин), частью влагается в рассказ о беседе правителя с духовным лицом (Ибн ал-Каланнси, Йакут). Самое разнообразие этих объяснений и их противоречивость указывает, что и здесь едва ли можно искать фактическую основу. У Ибн-ал-Каланиси и Муджир-ад-дина это объяснение сводится к поджиганию нити, соединяющей все лампады; ближе к современной действительности одна лампада, фигурирующая у Йакта и ал-Джаубари. По словам первого, она просто зажигается; по словам второго, фитиль воспламеняется от сложного скрытого прибора с серой, рассчитанного на известный срок. У последнего в рассказе имеется и внутреннее противоречие: в начале он говорит, что у всех христиан существует как бы заговор относительно мнимого чуда; из конца же повествования обнаруживается, что с тайной его знаком единственно монах, устраивающий прибор» Крачковский выделяет мусульманина ал-Бируни (1000 г.), как человека, который строит рассказ «на личных наблюдениях».

Фильтрация материалов. Самое интересное в том, что как раз ал-Бируни, в отличие от тех, кто не присутствовал в храме Воскресения, признает чудо схождения Благодатного огня.

«Кругом скалы – хоры, на которых помещаются мусульмане, христиане и все, кто приходит к месту гроба в этот день, преклоняясь перед Богом и молясь ему от полудня до вечера. Приходит му’аззин соборной мечети, имам и эмир города. Они садятся у гроба, приносят лампады, которые ставят на гроб; а он бывает закрыт. Христиане до этого тушат свои светильники и лампады и остаются так, пока не увидят, что чистый белый огонь зажег лампаду. От нее зажигаются лампады в соборной мечети и в церквах, а затем пишут в столицу халифата о времени нисхождения огня. По быстроте нисхождения и близости его к полудню заключают об урожае в этот год, по запаздыванию до вечера и удалению (от полудня) – о неурожае.

Передавал мне еще этот рассказчик, что один из правителей вместо фитиля положил медь, чтобы она не могла загореться и все это расстроилось бы. Но вот, когда спустился огонь, загорелась и медь. Нисхождение этого огня в день переходящий не заслуживает еще удивления, но появление его без видимой материи гораздо более удивительно. Сомневаться в этом нельзя, так как существует (удовлетворяющий) всем условиям истинности рассказ про церковь в одном из сел Египта».

Поэтому скептики ал-Бируни, который присутствовал в храме Гроба Господня в Великую субботу, не цитируют, а высказывания людей, которые там не были, приводят как «свидетельства». Эта фильтрация источников запрещена методологией науки. Научное сообщество предпринимало и предпринимает немало усилий, чтобы оградить сферу науки от различных подделок. Один пункт, который направлен на борьбу с различными видами интеллектуального мошенничества, сформулирован так: «Игнорирование данных, существенно отличающихся от остальных, без уведомления об этом». Этим и занимаются скептики.

Чудо схождения Благодатного огня – факт. В противоположность полной бездоказательности утверждений скептиков чудо схождения Благодатного огня является ежегодно наблюдаемым фактом. Каждый год несколько тысяч присутствующих в храме Гроба Господня видят: в Кувуклию, которая была проверена и запечатана, вошел с пучком свечей патриарх, одежды которого были специально осмотрены. Из нее он вышел с горящим факелом из 33-х свечей. Именно факт. По выражению древних римских судей: contra factum non est argumentum (против факта нет доказательства). В ответ на это у скептиков лишь подозрение и домыслы. Крайняя искусственность возражения скептиков очевидна, если принять во внимание, что в осмотре Кувуклии, в запечатывании ее и досмотре патриарха каждый год участвуют представители иных христианских конфессий.

Отец Митрофан (Папаиоанну), который 57 лет был стражем при часовне Гроба Господня, сообщил такие подробности архимандриту Савве (Ахиллеосу). «Между 10 и 11 утра Великой субботы совершается строгий контроль. Особые, уполномоченные лица входят в Кувуклию святого Гроба, над которым в виде золотой занавеси висят 43 золотые лампады, горят они там денно и нощно: 13 из них принадлежат православным, 13 – католикам, 13 – армянам и 4 – коптам. Эти лампады, как светоносные небесные чины, осеняют собою Гроб Христа. Внутрь Живоносного Гроба входят только специально уполномоченные лица для того, чтобы в последнюю минуту, перед тем как войдет в нее патриарх, погасить все 43 лампады. В день схождения Благодатного огня установлен строжайший порядок, который веками здесь неукоснительно соблюдается. В этот день обязательно присутствуют и наблюдают за всем представители других вероисповеданий: католики, армяне и копты, вместе с ними входит в Кувуклию и православный уполномоченный. Их присутствие имеет лишь одну цель – проследить за тем, чтобы не была случайно или же намеренно оставлена зажженной какая-нибудь лампада или какой-то предмет, от которого можно было бы зажечь огонь, а также, не скрылся ли там какой-нибудь человек. Кувуклия проверяется трижды. Погасив все лампады и свечи, уполномоченные выходят из Кувуклии. Храм Живоносного Гроба Господня погружается в полный мрак. Ровно в 11 часов утра Великой субботы совершается процедура запечатывания Гроба. К этому времени воск, на котором предварительно совершалось 40 литургий, должен быть готов, то есть заранее расплавлен для наложения печати на вход в Кувуклию. Затем двумя огромными белыми лентами, скрещенными крестообразно, покрывают двери входа в Кувуклию, концы этих лент развеваются, украшая вход в Кувуклию. На двустворчатые двери со всех четырех сторон накладывается достаточное количество воска, а в том месте, где ленты перекрещиваются, накладывается наибольшая часть воска и вход в Кувуклию запечатывают официальной печатью Патриархии. Эта процедура напоминает собой безнадежную попытку еврейских первосвященников и фарисеев, пожелавших запечатать Гроб Начальника жизни печатью, чтобы тело Его не украли ученики. И приступив к римскому игемону Понтию Пилату, чтобы получить законное разрешение на это, сказали: “Господин! мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: “После трех дней воскресну…” И Пилат сказал им: “Имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете”. Они пошли и поставили у Гроба стражу, и приложили к камню печать (Мф. 27: 63–66). После того как запечатают двери Гроба, ровно в 11 часов утра Великой субботы начинается крестный ход вокруг Кувуклии. Ее обходят трижды. Торжественный крестный ход сопровождается пением псалмов, весь храм оглашается дивными, священными византийскими гимнами. Божественные звуки священных песнопений раздаются по всему храму. Патриарх со всеми архиереями, облаченными в золотые саккосы, обходят Кувуклию в сопровождении всего священного клира. Впереди процессии идут иподиаконы с подсвечниками и шестикрылыми рипидами в руках, в преднесении честного креста Господня. Эта торжественная византийская процессия переносит паломника в иные сферы бытия. На некоторое время все предстоящие и молящиеся здесь люди становятся гражданами Неба. После троекратного крестного хода вокруг Кувуклии, патриарх становится напротив ее входа, его в это время подвергают самому тщательному осмотру в присутствии уполномоченных представителей инославных вер, официальных лиц и всего верующего народа. Этот контроль делается для того, чтобы устранить любое подозрение на возможность присутствия у него предмета, из которого он мог бы зажечь огонь, войдя в одиночестве в Кувуклию. После этой процедуры патриарх в одном лишь подризнике, епитрахили и архиерейском омофоре, входит в Кувуклию. И ровно в 12 часов дня разрезаются ленты, и снимается печать с входа в Кувуклию» (Савва Ахиллеос, архимандрит. Я видел Благодатный огонь. Афины, 2002).

Прошу простить за столь длинную цитату. Я привел ее потому, что скептики пытаются внушают своим читателям, будто речь идет только об имитации контроля. Атеисты сознательно игнорируют тот факт, что существующий обычай контроля всех действий, связанных с получением огня (проверка часовни, печать на дверях, стража, а также досмотр патриарха) родился в условиях ожесточенной борьбы против христианства со стороны мусульман, которые с VII до начала XX века (за исключением XII в.) властвовали в Иерусалиме. Турецкие власти желали дискредитировать явление и приняли все меры, чтобы огонь не возгорался, ибо это чудо свидетельствовало о Божественности христианства. Скептики лукаво умалчивают о том, что турки, овладевшие в 1517 году Палестиной, ежегодно прибегали к обыскам Кувуклии и патриарха вовсе не ради «спектакля», как оскорбительно выражаются некоторые неверующие.

Что же мешало исламским правителям разоблачить христиан и тем самым лишить их впечатляющего свидетельства истинности их веры?

Вот, что пишет русский паломник XVII века: «И как приближися близ Пасхе Христовы, в пяток на Страстной недели и близ вечерни, по повелению пашеву турки Божие милосердие, тое великую церковь – святую святых и Воскресение Христово отпечатали, и митрополит, и архиепископ, и старцы, и всяких чинов люди, верующе во Христа, обетники и тутошные, греки и арапы, войдоша в церковь и начаша вечерню пети <…> И приспе время празднишную вечерню пети, и прииде митрополит к тому приделу, где гроб Господень. А придел же в те поры запечатан, и огнь угашен; а турки митрополита всего обыскивают, чтобы у него не было ни кремени, ни огнива, ни труту, ни серы, но тот придел ему отпечатали. А митрополит у той часовни у дверей и зрит на Дейсус, прямо к востоку, и вверх на небо смотрит, где проломана маковица, и хвалу Богу воздающе со умилением и со слезами, ожидая милости Божи; а молился 2 часа. И как пробило 11 часов, и над маковицею тоя великия церкви с небес возгреме гром трикраты, и греки и арапы начаша велегласно глаголати: агиос, агиос, агиос, а по нашему есть: свят, свят, свят Господь Саваоф, и они начаша креститися. По том же грому прилетели 3 голуби сизы и сели 3 голуби те на той проломной маковице: един сел от востоку, а вторый сел от полудни, а третий з западу. И митрополит перекрестяся, и пойде в тот приделе, и бысть тамо много времени; а старец стоя вне тоя часовни у дверей и часто в тое часовню смотряше – то отворит, то затворит. Потом же над Господним гробом лампада прежде затеплиса от огня небеснаго, и по мале же времени изыде ис тоя часовни митрополит же и вынес затеплены два пука свеч в обеих руках и став на горнем месте, где же ему уготованное место, и вси христиане от митрополита возжегше свещи своя, а турки по тому же свещи возжегше; а тот небесный огнь глинность, не как земный огнь. Да и я многогрешный раб от митрополита из рук возжегше в одном месте 20 свеч и браду свою теми всеми свещами жег, и ни единаго власа ни скорчило, ни припалило; и погасиша все свещи и потом возжегше у иных людей, те свещи затеплил, тако же и в третий те свещи затепли и я, и то ничем же не тронуша, единаго власа не опалило, ни скорчило, а я окаянный, не веря, что небесный огнь и послание Божие, и тако трижды возжегше свещи свои и гасиша, и перед митрополитом и пред всеми греками о том прощахся, что похулил Божию силу и огнь небесный назвах, что греки соделывают чародейством, а не Божие создание; и митрополит меня в том во всех простих и благослових» (Житие и хождение в Иерусалим и Египет казанца Василия Яковлевича Гагары (1634–1637 гг.) // Православный Палестинский сб. СПб., 1891. Вып. 33. С. 33–34, 37).

Неужели паша вместе со своими янычарами были такими бессильными на протяжении 400 лет, чтобы прекратить этот обычай, если он был обманом?

Благодатный огонь ежегодно сходит более 1000 лет. Возьмем условно за начало этого чуда сообщение западного монаха Бернарда (ок. 865 или 870), которое однозначно относится к чуду снисхождения Благодатного огня. «В Великую субботу, накануне Пасхи, на утреннем церковном служении в храме Гроба Господня, по пропетии “Кирие, элеисон” (“Господи, помилуй”), ангел нисходит и возжигает лампады, висящие над Гробом Господним. Патриарх передает этот огонь епископу и наконец всему народу, дабы всякий мог засветить этот огонь в своем доме. Нынешнего патриарха зовут Феодосием (863–879), он призван на это место за свое благочестие» (цит. по: Дмитриевский А.А. Благодать святого огня на Живоносном Гробе Господнем в Великую субботу. СПб., 1908. С. VI).

Начиная с Феодосия до нынешнего Феофила в Иерусалиме было 72 патриарха. В 1931–1935 гг. и в 2000–2001 гг. Иерусалимская кафедра вдовствовала. Благодатный огонь принимали митрополиты. Неужели за одиннадцать с половиной веков ни один из 72 предстоятелей Церкви и нескольких митрополитов не был удержан христианской совестью от тяжелого греха – обмана множества верующих людей. К этому надо добавить, что в Кувуклии вместе с православным патриархом каждый год присутствует армянский священнослужитель. Уже упоминавшийся страж часовни отец Митрофан рассказывает: «Затем я собственными глазами видел, как запечатали воском Кувуклию, стоя тут же, рядом, у двери Гроба. После торжественного крестного хода, ровно в 12 часов дня двери Кувуклии широко распахнулись, были сняты все ленты и печати, и первым туда вошел патриарх. За ним в качестве наблюдателя последовал представитель Армянской Церкви, имеющий привилегию первенства. В его задачу входит тщательно следить за каждым движением патриарха. Обычно, во вторую часть Кувуклии, там, где находится Живоносный Гроб Господень, он войти не может, наблюдая лишь из придела Ангела за действиями нашего патриарха».

Скептики даже на задумываются о моральных последствиях своей активности. Скептикам для отстаивания своей «правоты» нужно оклеветать всех патриархов Иерусалимской Церкви за 1000 лет, возводя на них обвинение в лжи, корыстолюбии и трусости.

Что же противопоставляют факту чуда скептики?

Несколько высказываний людей, которые не были очевидцами.

1. Приводится цитата из письма архиепископа Полоцкого Мелетия (Смотрицкого) к Константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису: «Вероятно, помните, что я однажды спрашивал у вас, почему предместник ваш Мелетий, пиша против нового римского календаря и стараясь доказать превосходство старого перед новым, приводит в подтверждение своего мнения разные чудеса, не исключая и таких, которые более не повторяются, но вовсе не упоминает об этом знаменитом ежегодном чуде иерусалимском? На этот вопрос в[аше] пр[еосвященство] отвечали мне в присутствии двух ваших домашних сановников – протосинкелла иеромонаха Леонтия и архидиакона патриарха Александрийского, – что если бы это чудо действительно совершалось в наше время, то все турки давно бы уверовали в [Иисуса] Христа. Еще резче отозвался о том патриарх Иерусалимский, тот самый, который берет этот огонь, выносит и раздает народу. Таким образом, прискорбно сказать, наши православные единоверцы относительно этого чудесного огня, который некогда действительно являлся, а теперь, за грехи наши, перестал являться, предпочитают быть заодно с еретиками, каковы евтихиане, диоскориты и яковиты, нежели с католиками, которые чуда этого не допускают по весьма уважительным, особенно при виде того, что в то время делают у гроба еретики абиссинцы» (Ивинский Павел. Восточно-славянская литература в великом княжестве Литовском. Вильнюс, 1998. С. 111–112).

Удивляет, что скептики приводят эту цитату.

Во-первых, патриарх Кирилл Лукарис никогда не получал огонь и потому его высказывание никаким свидетельством не является. Так можно сослаться на любого иерарха.

Во-вторых, дошло это высказывание до нас через третье лицо.

Скептики намеренно умалчивают и о личности и религиозных убеждениях архиепископа Мелетия (Смотрицкого). Митрополит Макарий (Булгаков) в «Истории Русской Церкви» дает ему такую оценку: «Он не имел твердых религиозных убеждений, что едва ли не более всего зависело от его воспитания. Собственно религиозное воспитание его совершалось под тремя влияниями: под влиянием православия в детстве, под влиянием строгого латинства в юности и под влиянием протестантских идей, когда он уже переступал пределы юности. Самое сильное влияние было второе, потому что оно происходило в тот период жизни Мелетия, когда в нем пробуждались и укреплялись мыслительные силы; продолжалось во время его пребывания в Виленской иезуитской академии и совершалось такими мастерами своего дела, каковы были иезуиты. Оттого и неудивительно, если Мелетий не был тверд в своей вере и постоянно колебался то на одну, то на другую сторону, смотря по обстоятельствам, пока, наконец, совсем не отдался латинству <…> Дело Смотрицкого возбуждало живейшее участие в Риме. Там была великая радость, когда получены были известия о принятии им унии. И сам папа Урбан VIII удостоил его своим посланием (от 7 октября 1628 г.), в котором, приветствуя его с обращением из схизмы к католической Церкви, выражал желание, чтобы он старался обратить и других схизматиков. Все сочинения Смотрицкого, начиная с “Апологии”, написанные в защиту унии и латинства против православия, вызывали между католиками неумеренные похвалы. Многие, в том числе кардиналы, писали к нему письма и величали его ученейшим мужем и польским Цицероном. Сам папа пожелал иметь эти сочинения в латинском переводе – Мелетий перевел свои сочинения и переслал папе, а папа приказал положить манускрипт Мелетиев в своей избранной апостолической библиотеке в замке Святого ангела» (История Русской Церкви. Т. 5, отд. 1, гл. 4)

В-третьих, Мелетий (Смотрицкий) пишет: «Еще резче отозвался о том патриарх Иерусалимский». В 1608–1644 годы Иерусалимским патриархом был Феофан III. Этот уважаемый патриарх матери всех христианских Церквей 37 лет принимал Благодатный огонь. Если принять слова Мелетия, то получается, что он всю жизнь лицемерил. Почему в столь принципиальном вопросе мы должны больше доверять предавшему православие человеку, чем честному священнослужителю, который мужественно боролся и смог сохранить за Православной Церкви права в храме Гроба Господня, Вифлеемский храм и Рождественскую пещеру. Правитель Палестины Магомет-паша арестовал Феофана за его настойчивость и едва не казнил.

В-четвертых, скептики не прочитали цитату внимательно и не заметили, что Мелетий (Смотрицкий) признает чудо Огня, только говорит, что огонь перестал сходить за грехи: «относительно этого чудесного огня, который некогда действительно являлся, а теперь, за грехи наши, перестал являться».

2. Если судить по количеству ссылок и тиражированию, то наибольший вес скептики придают записи, сделанной архимандритом Порфирием (Успенским; будущим епископом) в своем дневнике «Книга бытия моего». Он приводит рассказ Филадельфийского епископа Дионисия. При чтении выясняется, что митрополит Мисаил сказал епископу Дионисию, что он зажигает огонь от лампады. Епископ Дионисий пересказал это архимандриту Порфирию. А отец Порфирий записал это в своем дневнике. Можно было бы вспомнить важнейшее правило римского права: testis unus, testis nullus (один свидетель – не свидетель), но все дело в том, что в данном случае мы не имеем ни одного свидетеля, ибо, сообщивший нам это архимандрит Порфирий свидетелем не является. С точки зрения права для судьи, которому предстояло бы вынести решение по определенному факту, такого рода показание имело бы нулевую ценность. С точки зрения логики, как уже говорилось выше, здесь грубо нарушен закон достаточного основания. Я употребил слово «грубо», потому что на основе дважды опосредованного утверждения делается универсальный вывод об обмане верующих не только митрополитом Мисаилом, но и всеми патриархами и замещавшими их митрополитами на протяжении более 1000 лет. Логика – дисциплина точная. Она жестко формулирует требование доказательности: «о чем невозможно говорить, о том следует молчать» (Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. 7).

Для тех, кто знаком с биографией епископа Порфирия (Успенского), запись о Благодатном Огне, которую приводят скептики, не вызывает никакого доверия. Епископ Порфирий известен как человек, который пытался опровергать некоторые чудеса и предания, принятые Церковью. В Предисловии к книге «Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого Афонского (СПб., 1912) .читаем: «Давно напечатаны и широко распространены по всей России многотомные сочинения архим. Порфирия об Афоне. В этих объемистых, толстых книгах покойный Епископ Порфирий (не тем будь помянут он на том свете) шаг за шагом осмеивает и отрицает путем научных данных чуть не каждое афонское предание о том или ином чуде, проявляет очень мало благоговения к афонским святыням, осмеивает святогорцев в их подвигах и т.д.; эти книги в России можно встретить в каждой духовной библиотеке, во многих церквах, есть они и на Афоне в монастырских библиотеках. Одним словом, книги Епископа Порфирия, по-видимому очень способные подорвать уважение к Св. Горе, по России широко распространены; однако отразилось ли это сколько-либо на отношении православной Руси к Афону, на размерах денежных лепт, идущих на Афон?! – Нисколько! Св. Гора Афонская находится под особым покровом Царицы Небесной. Сама Богоматерь, Царица неба и земли, печется об Афоне».

Епископ Порфирий (Успенский) резко высказывался о Синайском кодексе (рукописи Библии IV века), который является сокровищем Церкви. Он был против церковного употребления этого ценнейшего манускрипта. Известный исследователь древностей и путешественник Авраам Норов выпустил специальную книжку «В защиту Синайской рукописи от нападений о. архимандрита Порфирия Успенского» (Спб., 1863). Он пишет: «Вслед за появлением в свет Синайской Библии, я известился о напечатанной о. архимандритом Порфирием брошюре под заглавием: «Мнение о Синайской рукописи, содержащей в себе Ветхий Завет неполный и весь Новый Завет с посланием Св. Апостола Варнавы и книгою Ермы Архимандрита Порфирия Успенского». Я поспешил приобрести ее, надеясь воспользоваться изысканиями о. архимандрита, который жил долго на Востоке, известен своим путешествием на Синай, и который первый указал на этот кодекс и частью описал его; но я был поражен удивлением и глубоко восскорбел, увидев, что сочинение о. архимандрита есть не иное что, как самая язвительная статья, направленная преимущественно на личность Г. Тишендорфа и не выдерживающая ни малейшей ученой критики, и которая никогда не должна была истекать из-под пера мужа, облеченного духовным саном. С крайним сожалением берусь за перо; но вменяю это себе в обязанность; ибо цель моя есть не разбор личностей о. архимандрита с Г. Тишендорфом, а защита священного памятника, исторгнутого из пламени Омара, хранившегося столько веков на Синайской горе; бывшего в руках Св. Отцов и отшельников, оставивших на нем следы своего чтения, и теперь поруганного, предаваемого отлучению Церкви, за то только, как явствует из сочинения о. архимандрита, что Г. Тишендорф не признал его первым, который открыл его в монастыре Синайском. Это поругание от лица, облеченного священным саном, которое говорит, что его мнение «есть плод свободной библейской критики, и плод первый на почве богословской словесности нашей», и что «никто, прочитав его, не скажет в последствии, что у Русского духовенства нет своего разумения Библии, нет своего семени для сеяния, нет молотила для отделения плевел от пшеницы». Это поругание, говорю я, может произвести глубокое впечатление на тех, которые незнакомы с греческим языком и не будут иметь в руках этого издания не для всех доступного по своей цене и напечатанного в малом числе экземпляров <…> Мы могли бы написать пространную статью опровержений на все превратные толки о. Архимандрита, ибо его мнение представляет обширное поле для критики; но для этого потребно время, а мы поспешили успокоить любящих слово Божие относительно нападений о. архимандрита Порфирия на один из самых древних памятников Священного Писания».

3. Еще скептики делают ссылку на «игумена монастыря святых архангелов (Армянская Апостольская Церковь) иеромонаха Гевонда Оганеся, который девять лет присутствовал на церемонии и лично знакомом с теми священниками Армянской Апостольской Церкви, которые входили внутрь Кувуклии».

Вот и весь арсенал. Ни одного прямого свидетельства за 1000 лет!

Доклад профессора Н.Д. Успенского. Почти все скептики ссылаются на речь профессора Н.Д. Успенского, произнесенную 9 октября 1949 года «К истории обряда святого огня, совершаемого в Великую субботу в Иерусалиме». Она тиражируется на многих сайтах. В глазах всех неверующих и сомневающихся она значима по двум причинам. Во-первых, автор – профессор Ленинградской духовной академии. Во-вторых, тексту доклада Успенский придал форму исследования.

На фоне того полемического сумбура, которым наполнены сайты скептиков, доклад этот действительно выделяется. Однако само по себе профессорское звание не может придать утверждениям какую-то особую убедительность. Известно, что в XIX веке десятки европейских профессоров (преимущественно немецких), занимавшихся изучением библейских книг, дошли до неверия и отрицания богодухновенности Священного Писания.

Что касается самого доклада, то было бы ошибкой предложенный текст назвать исследованием, ибо научная работа однозначно предполагает поиск истины и творческий подход к еще нерешенной проблеме. Н.Д. Успенский же уже до начала работы имел негативный взгляд. Все его усилия свелись к тому, чтобы «подтвердить» свою точку зрения на историческом материале. Из огромного массива свидетельств о чуде Благодатного огня он нашел несколько высказываний, которые, как ему показалось, подтверждают его позицию. Десятки весомых свидетельств в пользу чуда автор просто проигнорировал. Такой метод несовместим с наукой. Легко увидеть приемы, к которым автор нарочито прибегает. Что касается «исследования» Успенского, то его значение сводится к нулю, так как он никогда не был в Иерусалиме и никогда не присутствовал во время схождения Благодатного огня в храме Гроба Господня. Если в каком-то месте в природе происходят ежегодно какие-то необычные явления, а физик никогда там не был, то можно ли сказать, что он «детально исследовал данный вопрос»? Такого физика засмеют коллеги.

О предвзятом отношении Н.Д. Успенского к этому чуду говорит эмоционально сформулированный в начале речи вопрос: «Было бы дерзостью и непочтительностью по отношению к Богу ежегодно ожидать от Него знамения».

А как же Овчая купель? Люди ежегодно ждали чуда. «Ангел бо Господень на всяко лето схождаше в купель и возмущаше воду: и иже первее влазяше по возмущении воды, здрав бываше, яцем же недугом одержим бываше» (Ин. 5: 4). Разве «дерзость и непочтительность по отношению к Богу» то, что мы ежегодно в одно и то же время (праздник Крещения Господня) ждем великого освящения воды? Чудо это по своей значимости вполне сопоставимо с чудом схождения Благодатного огня в Великую субботу.

Один из приемов автора состоит в том, чтобы выявить расхождения в исторических сообщениях об этом чуде и этим обесценить свидетельства. Он цитирует игумена Даниила, который не видел ни голубя, ни молнии но «тако невидимо сходит с небеси благодатию Божиею и вжигает кандила в гробе Господни». После этого Н.Д. Успенский прибавляет: «Заметим, что игумен Даниил путешествовал ко Гробу Господню в 1106–1107 гг.» Однако и после него в письмах наших паломников встречаются подобные заявления о тех образах, в каких появляется Благодатный огонь, – заявления, противоречащие самим себе, где этот огонь представляется и сходящим «аки солнце» и распространяющимся по доске Гроба Господня «аки молния», воочию для всех молящихся. Так, например, в «Пути» иеромонахов Макария и Селивестра, паломничествовавших в 1704 году, читаем: «В Великую субботу о девятом часе огнь сходит с неба невидимо в кандилы, и уже сам огнь загорится и тотчас внидет в знамение Божие, с небеси приидет огнь аки солнце над гроб Божий, и от той лучи загорится кандило; и узревши вси людие Божии сошедшую с небеси благодать над Гробом Господним во огненне образе, огню ходящу по Гробу Господню по досце мраморной всякими цветы с небеси, что молния, и видевшее вси людие, возрадуются великою радостию зело о таковом человеколюбии Божием».

Если бы у автора доклада был бы научный подход, то он допустил бы разнообразие формы одного и того же явления в разные годы. Паломник В.Я. Гагара, которого мы уже цитировали, рассказывает: «И как пробило 11 часов, и над маковицею тоя великия церкви с небес возгреме гром трикраты, и греки и арапы начаша велегласно глаголати: агиос, агиос, агиос, а по-нашему есть: свят, свят, свят Господь Саваоф, и они начаша креститися. По том же грому прилетели 3 голуби сизы и сели 3 голуби те на той проломной маковице: един сел от востоку, а вторый сел от полудни, а третий з западу. И митрополит перекрестяся, и пойде в тот приделе, и бысть тамо много времени».

Затем Н.Д. Успенский прибегает к такому приему. Он берет Святогробский типикон 1122 года, в котором содержится чинопоследование, отражающее богослужебную практику иерусалимского храма Воскресения того времени: «Народ непрерывным голосом взывает: “Господи, помилуй”. Потом патриарх с его окружающими входит во святой Гроб, падает трижды ниц и молится и просит (Бога) о себе и о людях. Тогда возжигает от святого света и дает архидиакону, а архидиакон – народу». Это древнее свидетельство о чудесном огне драгоценно, поскольку не является лишь наблюдением паломника. В силу того, что чудо является ежегодно повторяющимся, о нем говорится даже в местном типиконе. Поскольку обычно в уставных книгах свет лампады не называется святым светом, то у любого непредубежденного человека будет однозначное объяснение. Однако Успенский, поставивший критическую цель, прибегает к извилистой логике. Он берет более ранние уставные книги (Латальскую рукопись начала IХ в. и Кальскую рукопись конца X или начала ХI в.) и подробно цитирует их. Поскольку в этих рукописях не упоминается о святом огне, а сказано: «Воздает лобзание священникам и диаконам, благословляют свечи и зажигают лампады», то автор неожиданно делает вывод: «Простой и ясный ответ на недоуменные слова Святогробского типикона “тогда возжигает от святого света”.

Для такого утверждения нет абсолютно никаких оснований. Если бы речь о трех вариантах одного рукописного текста, то тогда бы возникла исследовательская проблема: почему могло возникнуть расхождения и какой вариант является наиболее авторитетным? Но речь идет о совсем разных текстах разного времени. Сам автор это признает: «Между этими укописями и Святогробским типиконом 1122 года есть много различий. Так, если по Святогробскому типикону обряд святого огня совершался в центре вечерни, после чтения паремий, то по Латальской и Кальской рукоаисям – до начала вечерни. Второе. По Святогробскому типикону обряду святого огня предшествовал обряд омовения лампад и приготовления их; ни Латальская, ни Кальская ркп. такого отдельного обряда не знают. По Латальской рукописи, клирики, придя в храм при закрытых его дверях, “зажигают свечи”, а по Кальской “заготовляют три кадильницы”. И это приготовление к чину таким образом непосредственно примыкает к последнему. Третье. По Святогробскому типикону все три каждения совершаются молча, и самый обряд получения святого огня сопровождается тайной молитвой патриарха, с тремя поклонами, под многократное пение “Господи, помилуй”. По Латальской и Кальской рукописям, обхождение сопровождается пением псалма, ектенией и чтением молитвы. Четвертое. По Святогробскому типикону во время обряда в храме присутствует народ, и для принятия святого огня патриарх и клир уходят внутрь кувуклия, а по Латальской и Кальской рукописям, обряд совершается в отсутствие народа и патриарх не входит за святым огнем в кувуклий, а в самом храме “благословляют свечи и зажигают лампады”».

Я специально выделил часть последней фразы. Нет никаких оснований чинопоследование Латальской и Кальской рукописей рассматривать как описание того же обряда, о котором говорится в Святогробском типиконе. Поэтому и окончательный вывод делается без всякого основания.

Вот и все доводы Успенского в оправдание своего неверия в чудо.

Остальная часть доклада содержит изложение авторской версии происхождения обряда Благодатного огня. Основная мысль сводится к тому, что «ветхозаветный обычай вошел в новозаветную Церковь и получил новое идейное значение».

Необходимо сказать, что отношение автора доклада к чуду святого огня далеко не случайно. В таком принципиальном богословском вопросе, каким является понимание таинства евхаристии, он держался лютеранских воззрений. Протоиерей Валентин Асмус в работе, посвященной святоотеческому пониманию учения о евхаристии пишет: «Успенский обильно цитирует евхаристические пассажи Златоуста с их потрясающим реализмом, но он спокойно уничтожает этот реализм одной фразой, назвав их всего лишь “приемом ораторского красноречия”. Единственным богословским выражением воззрений Златоуста на евхаристию Успенский признает Послание Златоуста Кесарию. К сожалению, это Послание Златоусту не принадлежит. Оно напечатано и в Патрологии Миня, и в петербургском издании русского перевода Златоуста в разделе подложных (spuria) сочинений святителя. Самый авторитетный современный указатель святоотеческих творений Clavis Patrum Graecorum (Turnhout, 1974. Vol. 2) также относит Послание Кесарию к числу подложных. В том же убеждает и непредвзятое чтение Послания, явно относящегося ко времени напряженных христологических споров. Послание сохранилось полностью лишь на латыни. Успенский, цитируя то место Послания, где употреблено слово natura, подменяет его греческим physis, не оговаривая, что делает обратный перевод. Успенский, приписав Златоусту учение неведомого автора Послания к Кесарию и свое собственное воззрение, доказывает церковность этого учения тем, что его не осудил Собор под дубом. Но тот Собор и не мог осудить учение Послания к Кесарию, во-первых, потому, что он судил Златоуста, которому не принадлежит Послание, написанное не один десяток лет спустя после его смерти, а во-вторых, потому, что Собор под дубом вообще не выдвинул ни одного догматического обвинения. Изумляет фраза Успенского: “Если бы Церковь отрицала существование в освященных дарах физической природы хлеба и вина, то это служило бы для монофизитов хорошим аргументом против дифизитов” (с. 20). На самом деле православные признавали в евхаристии не двойство евхаристических веществ и Божественной ипостаси Слова, но двойство человечества и Божества Христова, явленное в тайне евхаристии. Столь свободно обращаясь со святоотеческим учением, Успенский тем более свободен в обращении с католическими авторами. Так, Успенский приписывает Аквинату утверждение, что «евхаристия представляет восстановление сущности Голгофской жертвы Христа и потому может быть названа закланием Христа». На самом же деле Фома утверждает, что совершение евхаристии есть “некий образ, представляющий (imago quaedam repraesentativa) страсть Христову, каковая есть истинное Его заклание (immolatio)» (part III, quaest. 83, art. 1). Выступление Успенскаго не осталось безответным. Диакон Андрей Юрченко адресовал священноначалию встревоженное послание. Святейший Патриарх Пимен поручил МДА высказаться по поднятому вопросу, и академия в лице профессора В.Д. Сарычева подтвердила православие традиционного учения нашей Церкви о евхаристии и неправославие понимания евхаристии, предложенного ленинградским профессором. Идеи Николая Дмитриевича были официально опровергнуты, церковное учение осталось непоколебленным» (Евхаристия // http://www.patriarchia.ru/db/text/97468.html).

Приведенная пространная цитата не относится непосредственно к обсуждаемой нами теме, но хорошо характеризует важную черту Н.Д. Успенского – произвольно интерпретировать тексты. Весь доклад «К истории обряда святого огня», который так ценят скептики, на этом и построен.

В этом году на Страстной седмице поднялась новая, пожалуй, самая большая волна публикаций против чуда схождения Благодатного огня. Волну эту вызвал диакон Андрей Кураев. Год назад он комментировал прямую телевизионную трансляцию и говорил об этом, как о зримом подтверждением истинности православия.

Что же произошло за год? Отчего пропала его вера в чудо Благодатного огня?

Оказывается, причиной – английское слово representation, которое употребил в патриарх Феофил в беседе. Патриарху был задан вопрос: «Ваше Блаженство, Вы являетесь одним из реальных свидетелей величайшего чуда схождения Благодатного огня. Непосредственно при этом присутствуете. Мне бы хотелось узнать, как это происходит? Ваше первое впечатление, когда Вы стали свидетелем этого чуда? Что происходит с человеком? И сам этот процесс опишите, пожалуйста».

Ответ патриарха Феофила состоит из двух частей. В первой он говорит об обрядовой стороне. Поэтому употреблены термины ceremony (церемония) и representation (изображение, образ).

Что такое церемония? «Церемония (от лат. caermonia, букв. почтение, благоговение) – торжественное совершение чего-нибудь, обряд по установленным правилам» (Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка). И понятие representation также указывает на внешний образ действия. У любого таинства, например крещения, кроме реального действия Божественной благодати есть видимая обрядовая сторона, то есть ceremony, representation. Сказав об этом, патриарх Феофил далее говорит о духовной стороне этого события: «Теперь, вторая часть вашего вопроса – это собственно о нас. Это опыт (experience), который, если хотите, аналогичен опыту, который человек испытывает, когда получает святое причастие. То, что происходит там, это же относится и к церемонии святого огня. Это значит, что определенный опыт нельзя объяснить, выразить словами».

Диакон Андрей дал совершенно произвольную интерпретацию этого места, проигнорировав слова, которые убеждают, что предстоятель Иерусалимской Церкви говорил о подлинности этого благодатного события: «Это опыт (experience), который, если хотите, аналогичен опыту, который человек испытывает, когда получает святое причастие». Предельно ясно, потому что в таинстве евхаристии мы принимаем подлинное тело и подлинную кровь Господа нашего Иисуса Христа: «Если, званый на брак, Он совершил это славное чудо, не тем более ли, даровав сынам чертога брачного (Мф. 9: 15) Свое тело и кровь Свою во спасение, Он требует нашей веры? Поэтому с полной уверенностью примем это как тело и кровь Христову. Ибо в образе хлеба дается тебе тело, а в образе вина дается тебе кровь, чтобы, приобщившись тела и крови Христа, ты сделался Ему сотелесным и единокровным. Таким образом, мы и становимся христоносцами, когда тело и кровь Его соединятся с нашим телом и кровью. Так, по словам блаженного Петра, мы становимся “причастниками Божеского естества” (2 Пет. 1: 4)… Итак, хлеб и вино не считай простыми, ибо они есть тело и кровь Христовы, по изречению Владыки» (святитель Кирилл Иерусалимский).

Так же как великий предшественник по Иерусалимской кафедре понимает причастие и патриарх Феофил. Неужели Святейший патриарх великое таинство евхаристии стал бы сравнивать с тем, что вызывается «зажигалкой»? Абсурд! Слово «зажигалка», являющееся совершенно произвольным и надуманным, соблазнило духовно немощных и слабых в вере людей, а атеистам дало новый импульс для усердия не по разуму. «Как удаляющийся от света не вредит нисколько свету, а самому себе весьма много, погружаясь во мрак, так и привыкший пренебрегать Всемогущею силою, ей не вредит нисколько, а самому себе причиняет крайний вред» (Иоанн Златоуст, святитель. Творения. 2-е изд. СПб., 1898. Т. 1. С. 5).