Однажды, вернувшись с работы, я увидела Жульку, спокойно лежащую на коврике возле моей двери. Как пугливая бездомная дворняга решилась подняться на седьмой этаж, осталось загадкой. Зато Жулька сразу решила все свои проблемы. Мои же проблемы с этого момента только начались. Повезло, что соседи по лестничной площадке оказались вполне терпимыми к собачьему проживанию, чего не скажешь о соседях сверху и снизу.

Та, что жила на шестом этаже и носила несклоняемую фамилию Алмазных, кипела больше остальных. У этой толстой свирепой тетки было две дочери, которые постоянно разбегались от «любящей» мамаши в разные стороны. Воспитание велось исключительно с балкона. Когда росла старшая дочурка, сверху неслись остервенелые материнские крики: «Люда!» Когда настал черед младшей, дом содрогался от воплей: «Таня!» Дистанционное воспитание принесло славные плоды: старшая, ненадолго уехав, вскоре явилась с грудным младенцем на руках. Младшая вообще сгинула в неизвестном направлении. Брошенный старшей дочкой внук Алмазных получает аналогичное воспитание. Бабушкин ор с балкона: «Вова!» — разносится по двору с такой же оглушающей силой.

Эта тетка возненавидела собаку с первого мгновения и навсегда. Как я понимаю, извержение агрессии для некоторых женщин есть их естественное состояние. Откровенно говоря, придраться Алмазных было не к чему, так как от собаки ее отделял целый этаж. Я поставила для Жульки около своей двери большую картонную коробку из-под телевизора, постелила внутри теплые шерстяные тряпки. Рано утром, пока соседи спали, я регулярно наводила чистоту на лестничной площадке. Картонный дом и миска были всегда в полном порядке, а собака, сытая и довольная, смирно лежала в своем домике. Жулька не могла ничем мешать семье с драгоценной фамилией — тут, видимо, сказались природные наклонности злой бабы.

Скоро под ее знамена встал пенсионер, по имени Васек. Вообще-то фамилия старого холостяка была Василенко, и он лет сорок славно трудился инженером в горгазе. Выйдя на пенсию, Василенко все свободное время подрабатывал то слесарем, то сторожем. Квартира его напоминала мастерскую, и в ней никогда никто не убирал. Стоило входной двери холостяцкого жилища приоткрыться, как начиналась газовая атака. Вонь от немытого мужского тела вперемежку с густым кухонным смрадом плотно накрывала этажи. Одинокий старик нашел смысл своей никчемной жизни в противодействии бездомной собаке, и та отвечала полной взаимностью. При их встречах Жулька рычала, даже шерсть на спине у дворняги вставала дыбом. А Васек останавливался, обстоятельно матерился, каждый раз пытаясь ударить Жульку камнем или палкой. Только мое участие мешало кровавому продолжению общения человека с собакой.

Соседка с девятого этажа по фамилии Кабанина также питала к Жульке, мягко говоря, отрицательные чувства. Маленькую, сухую и властную бабу отличало обилие металлических коронок во рту. Стоило ей заговорить, и железный блеск зубов ослеплял собеседника, как волчий оскал в ночном лесу. Когда Кабанина занялась челночным бизнесом, это привело к быстрому возведению трехэтажной дачи и замене железных коронок на золотые. К сожалению, трудовые успехи никак не уменьшили ее лютой ненависти и презрения к затурканному мужу и бессловесному сыну, а заодно и ко всем животным. Проживание на чердаке, то есть прямо над ней, семейства бомжей беспокоило женщину куда меньше. Она требовала, чтобы я забрала собаку в свою квартиру. Конечно, в моем доме Жульке жилось бы намного спокойнее, что я несколько раз и пробовала сделать. Увы, характер дворняги требовал воли и простора. В квартире Жулька нетерпеливо скреблась лапой в дверь и скулила, упорно требуя, чтобы ее немедленно выпустили.

Надо заметить, что Жулька быстро перезнакомилась со всем подъездом и взяла его под свою охрану. С появлением моей «красавицы» из нашей повседневной жизни сначала исчезли разного рода попрошайки. А когда собака порвала юбку одной разбитной цыганке, то этим была поставлена точка на проникновении в подъезд вообще всех посторонних. Чего не умела уличная дворняга, так это слушать мои команды и проявлять минимальную гибкость в отношениях с плохими людьми. На них Жулька бросалась с искренним возмущением.

Утром, после кормежки Жулька нежно провожала меня и членов моей семьи на работу. В хорошую погоду она с удовольствием носилась с детьми по двору, а в плохую спала в своем картонном доме. Вообще-то сидеть в одиночестве псина не любила и чаще встречала меня на улице. Надо было видеть безудержное счастье, с каким она лизала мне руки, гордо мчалась к лифту и потом уверенно выбегала на знакомом этаже, терпеливо ожидая еду. Пока я и мои домочадцы были дома, собака никуда не уходила, самым добросовестным образом неся собачью службу. Громкий жулькин лай был сигналом прихода чужого человека. Я тут же выбегала из квартиры и успокаивала собаку. Иногда чужаком оказывался почтальон или разносчик пенсий, и мне приходилось дежурить возле нее, чтобы не возникали неожиданные неприятности.

Кроме реакции на незнакомых людей с бездомной дворнягой возникали и другие серьезные проблемы. Поскольку Жулька была не девушкой, а молодой здоровой собакой в расцвете сил, ее женская жизнь протекала весьма активно. В положенный срок у подъезда выстраивалась очередь кобелей. Первым всегда появлялся красавец-доберман из соседнего двора. Жулька выбегала им навстречу и уносилась в вихре любви.

Возвращалась она в разное время, с жадностью съедала все, что было в миске, и засыпала мертвым сном. Однажды мне пришлось впускать ее в три часа ночи. Возбужденные женихи постоянно делали попытки прорваться за любимой девушкой в подъезд. Тогда мне или моему мужу приходилось брать в руки палку и шумно имитировать рукопашный бой, выгоняя нахала из подъезда. Жулька при этом старательно делала вид, что помогает нам, громко визжала плаксивым бабьим визгом, мельтеша под ногами.

Когда же любовный сезон проходил, женихи исчезали с горизонта. Жулька на время затихала и успокаивалась. Теперь ей предстояло пережить беременность. Собака постепенно набирала вес, походка ее становилась медленной. В этот период Жулька много спала и реже играла с детьми. К концу срока она так тяжелела, что с трудом поднималась по лестнице. Когда это произошло в первый раз, я пропустила момент рождения щенков.

Раздавшийся из ее домика писк я приняла за звук жулькиного голоса, удивившись его тональности. Когда же собака вышла из домика поесть, на подстилке остались два крошечных черных комочка. Через день их утопила бухгалтерша Тамарка. Она это делала со всеми бездомными кошками и собаками. Когда я вернулась с работы, Жулька отчаянно выла у квартиры бухгалтерши. Я успокаивала ее, как могла, но материнское горе было безутешно. Несколько дней Жулька искала своих детенышей, истово бросаясь к любому предмету черного цвета. Мне рассказали, что видели, как моя собака вылизывала в подвале бездомного черного котенка.

В следующий раз Жулька принесла потомство в подвале. Тамарка была неумолима, и щенков постигла участь их предшественников. Материнский инстинкт подсказывал собаке все новые укромные места, но потеря следовала за потерей. И тогда она сделала то, что может совершить только умная дворняга с несчастливым, но богатым житейским опытом.

Жизнь первая. Жулька (3)

Когда подошел срок, Жулька вырыла в земле очень длинную и глубокую нору в углу забора, которая тянулась под живой изгородью вплоть до соседнего двора. Теплой весенней ночью именно там она родила шестерых разноцветных кутят. На этот раз наша умница не вылезала из укрытия несколько суток, и мне приходилось носить еду и питье прямо к норе. Собака сначала долго вглядывалась в меня, потом далеко в глубине раздавалось ворчание, писк и, наконец, мать-героиня выползала наружу. Бросок к миске, жадное хватание пищи, виноватый взгляд в мою сторону, и Жулька снова надолго исчезала в своей яме.

Прошла неделя, и собака стала ненадолго покидать своих детей, а иногда даже подниматься на седьмой этаж и есть на привычном месте. Бухгалтерша — Тамарка тут же предприняла маневр по уничтожению щенков. Куда там! До жулькиных детенышей было не добраться. Тамарка попросила залезть в нору дворового пацаненка, но и тому не удалось дотянуться до собачьего семейства. Щенки были спасены, Жулька счастлива! Соседи только качали головами, некоторые же крутили пальцем у виска, имея в виду, конечно, не собаку, а меня.

Когда у выводка открылись глазки, кутята начали потихоньку выползать из родного подземелья на солнышко. Именно тогда я их и пересчитала. Один сразу бросился в глаза тем, что был вылитый папа-доберман. Он заметно отличался от братьев и сестер как внешне, так и весьма интеллигентным поведением. Спокойный и послушный щенок имел ровный темно-коричневый окрас, высокие сильные лапы и симпатичное пропорциональное тельце.

Две «девочки» получились абсолютной копией Жульки и внешне очень напоминали щенков овчарки. Логичное утолщение к хвосту их женских фигурок вызывало частую потерю равновесия и падения на это самое мягкое место. Зато жулькиных дочек было легко найти среди братьев по хронически запыленному виду.

Самым крупным был «мальчик» откровенно дворняжьей внешности с темно-серой пушистой шестью и очень боевым нравом. Этот малыш родился драчуном и всегда и во всем стремился быть первым. Он здорово опережал родственников по весу и размеру, чем привлекал к себе всеобщее внимание. Еще один щенок — копия этого, но поменьше, повторял за братом абсолютно все.

Самым интересным из жулькиных детей оказался небольшой короткошерстный малыш почти белого цвета. Он был до смешного самостоятелен, обладал абсолютно перпендикулярным характером и держался обособленно от остальных. Я назвала его про себя Альбиносом. Когда шумная ватага собратьев устремлялась к еде, Альбинос сидел в норе до тех пор, пока подход к миске не оказывался свободным. Этот щенок никогда никого не обгонял, но всегда успевал получить то, чего хотел. Ко мне он долго не приближался. В то время как остальная малышня, давно освоившись, бегала за мной, как утята за уткой, и даже пыталась играть, Альбинос сидел и внимательно наблюдал. Зато в один прекрасный день он выкатился из норы, мгновенно забрался мне на руки и ласково уткнулся в них теплой белой мордашкой. С тех пор Альбинос всегда оказывался рядом и даже самостоятельно выучил некоторые команды. От его вдумчивого взгляда иногда становилось немного не по себе. Какая отцовская порода сказалась в этом щенке? Чьи гены отличали его мозг от повадок простецкой Жульки и ее выводка, осталось неизвестно.

Через три недели, едва завидев меня, Жулька удалялась отдохнуть и справить свои дела, оставляя веселую семейку на мое попечение. К тому времени детвора заметно подросла, прилично увеличила в весе, и я их начала прикармливать коровьим молоком. Иногда детеныши по привычке одновременно впивались в материнские соски. Если Жулька при этом вставала, то щенки забавно повисали под ее животом разномастной, тяжелой гроздью. Тогда мать нетерпеливо стряхивала свое потомство, и дети откатывались в разные стороны, словно мягкие шарики.

Стоило поставить перед ними блюдце с молоком, как пять мордочек сосредоточенно утыкались в молочное тепло. Моя кухня стала по запаху напоминать детские ясли. Никогда в квартире не готовилось столько молочной пищи. Однажды я по неопытности купила жирного базарного молока, которое щенки с удовольствием слопали и: о, боже! Детские желудки стали опорожняться с космической скоростью. Полутораметровое пространство около норы оказалось сплошь покрыто жидкими кучками, в которые кто-то из щенков непременно падал. Чаще остальных запачканными оказывались, как всегда, «девочки». Хорошо, что заботливая Жулька терпеливо вылизывала каждого детеныша.

Не все жильцы дома были благостно настроены в отношении счастливого семейства. Три-четыре бездельницы, от зари до зари просиживающие задницы на дворовой скамейке, являли крутую оппозицию. Кто-то назвал их КВНом, и кличка прижилась. Этот КВН портил мне нервы, как мог. Не думая о последствиях, тетки отсылали своих и чужих ребятишек в качестве развлечения к жулькиной яме. Собака, естественно, начинала защищать щенков, то есть лаять и бросаться на любого, кто приближался к ее норе. На крик потерпевшего сбегались родственники, и поднималась дикая ругань. Угрозы, одна страшнее другой, ураганом обрушивались на мою и жулькину голову.

Ежедневно, приходя с работы, я с опаской приближалась к дому в ожидании очередного скандала. Дворовый алкаш и балагур дядя Боря всегда докладывал первым. Слова: «А ваша Жуля сегодня…» иголками впивались в мозг, вызывая головную боль. Надо заметить, что дядя Боря был человеком общительным и незлобивым. К Жульке он относился вполне лояльно, а вот к женщинам по-разному. Он делил женское население на хороших женщин и на свою жену Лилию Ивановну. Если Жулька обижала кого-то из хороших женщин, дядя Боря искренне ей сочувствовал. Если Жулька вызывала недовольство его супруги, то дядя Боря от души радовался и переходил целиком и полностью на сторону собаки. В любом случае, у него всегда находился повод отметить очередное дворовое событие.

Щенки, между тем, подрастали, и оставлять собачью стаю во дворе девятиэтажного дома стало абсолютно невозможно. Они уже начинали вслед за матерью звонко лаять и расползаться все дальше от норы. Я выясняла, нужны ли кому жулькины малыши. Увы, дефицита в щенках дворняги не было. Мне пытались помочь кое-кто из соседей, но тоже безрезультатно. Атмосфера накалялась, и в майском воздухе запахло настоящей войной. Кто-то советовал подкинуть щенков на городской рынок — уж там-то они точно не погибнут от голода, кто-то предлагал вывезти на городскую свалку. Кого? Малышей, о которых я столько времени заботилась и к которым привыкла, как к собственным детям?

Вот так Жулька подкинула мне очередную неразрешимую задачу.

Жизнь вторая, жизнь третья, жизнь четвертая. Альфа, Рыжик и Черныш

После переселения Жульки двор нашей девятиэтажки пустовал недолго. В теплую жулькину нору поздней осенью заползла тощая серая собака неопределенной породы. Ее почему-то назвали Альфой, и кличка прижилась. В отличие от Жульки Альфа никогда не лаяла. Ее пугливость со временем не проходила, и даже регулярная кормежка не прибавляла бедной собаке доверия к людям. Альфа была высокой, тонколапой и короткошерстной дворнягой, но аккуратная вытянутая морда явно указывала на капельку благородной крови. Обычно она как-то неуверенно, боком двигалась навстречу брошенному куску колбасы или пирожка. Если кто-то хотел погладить собаку, она испуганно отскакивала в сторону и долго дрожала, пока человек не уходил. Потом снова пряталась под скамейку или за ближайшее дерево. Зато Альфа умела улыбаться! Тех, кто ее регулярно кормил, собака не подпускала близко к себе, но выражение собачьей морды удивительно менялось. Верхняя губа задиралась вверх и немного морщилась, обнажая ряд крепких зубов, а хвост вилял так, что казалось, он вот-вот оторвется. Никогда ни у одной собаки мне больше не приходилось видеть такой улыбки.

Альфа была робкой и нервной тихоней, никого не беспокоя и абсолютно не требуя к себе внимания. Из-за слабого здоровья она не создавала проблем со щенками. Мне говорили, что у Альфы периодически появлялись малыши, но они либо умирали, либо рождались мертвыми. И вот однажды к Альфе в нору заползла маленькая рыжая дворняжка. Зима в тот год была морозной и ветреной. Видимо, собачка, измученная холодом и голодом, набрела на нору совершенно случайно.

В сердце одинокой Альфы проснулся неистраченный материнский инстинкт. Она долго вылизывала бродяжку, а утром принесла ему брошенную кем-то косточку. С тех пор собаки не расставались. Новичок прижился и получил имя Рыжик. Надо сказать, что характер у Рыжика был веселый и задиристый. В отличие от Альфы Рыжик быстро перезнакомился с обитателями дома и вскоре регулярно встречал меня при выходе из подъезда. Затем он самостоятельно принимал решение сопровождать меня, куда угодно.

Если мне приходилось где-то задерживаться или стоять в очереди, Рыжик терпеливо сидел, зевая и преданно виляя хвостом. Однажды он встретил меня утром по дороге в поликлинику. Не спрашивая согласия, Рыжик тут же затрусил рядом. Как он пробрался внутрь здания, никто не заметил, но пес смело прошел вестибюль, поднялся на второй этаж и удовлетворенно сел рядом со мной около кабинета врача. Очередь молчала, а медсестра, обнаружив антисанитарного Рыжика, строго потребовала немедленно убрать собаку. Я три раза выводила маленького нахала из поликлиники и три раза он, как чертик из табакерки, появлялся снова и тихо усаживался под кабинетом врача. Очередь развеселилась, кто-то стал общаться с собакой, но Рыжика это мало волновало, он смотрел только на меня, раз и навсегда решив для себя проблему, кто здесь хозяйка. Песик был до того забавен, а главное, мал размером, что его взяла к себе в квартиру одна семья. Видимо, Рыжику там было не очень хорошо, и его чаще можно было видеть во дворе около Альфы, чем в хозяйской квартире. Альфа по-прежнему вылизывала его, делилась пищей, а Рыжик пытался играть с ней, смешно подпрыгивая и бодая приемную мамашу в теплый бок. Было видно, что им хорошо вместе.

Когда наступила весна, в собачью семью влился здоровенный пришелец с густой черной шерстью по кличке Черныш. Он был большим, как теленок, но добрейшим существом, во всем уступая пальму первенства маленькому неутомимому Рыжику. Компания из Альфы, Рыжика и Черныша представляла комическую картину. Они были абсолютно разными внешне, но едины в любви друг к другу. Впереди всегда находился активный Рыжик. Он был зачинщиком любых разборок с чужими псами и вообще являлся активным генератором всех собачьих затей. Внимание Рыжика не упускало ни одного кота, и он самозабвенно несся за нарушителем, оглушая его звонким лаем. В нужную минуту Рыжик всегда отступал за спину Черныша, подзадоривая невозмутимого друга рычанием и угрожающе вздыбившейся рыжей шерстью. А крупному Чернышу было достаточно один раз произнести басистое: «Гав!», и противник ретировался в мгновение ока.

Рыжик всегда первым высматривал своих постоянных «кормильцев» и несся вперед, обгоняя робкую Альфу и неповоротливого Черныша. Он вырывал себе самые вкусные лакомства, беззастенчиво выхватывая куски буквально из пасти Альфы или Черныша, а те добродушно прощали рыжему любимцу все его выходки. Играли они самозабвенно! Большой пушистый Черныш и маленький юркий Рыжик носились по улице, как дети, радостно вырывая друг у друга какую-нибудь палку или старую банку от пива, потом падали от усталости в траву и смотрели друг на друга, виляя хвостами. Альфа не принимала участия в шумных играх. Зато она каждый раз терпеливо вылизывала Рыжика, по-матерински успокаивая своего непоседливого ребенка.

В то лето я с осторожно выходила из дома, опасаясь, чтобы веселая компания под предводительством неутомимого Рыжика не пошла следом. Передвигаться по городу с тремя разномастными псами было невозможно. Во-первых, они бежали с разной скоростью. И если Альфа пугливо старалась далеко не отходить, то Рыжик носился взад и вперед, заводя Черныша и постоянно настраиваясь на игру. Маленький рыжий бесенок по дороге куда-то обязательно пропадал, и его приходилось звать, искать, пугаясь, что с ним что-то стряслось. Я не раз теряла его на рынке, очень нервничала из-за этого, а Рыжик появлялся во дворе, как ни в чем не бывало.

Троица прожила в нашем дворе всего год. За это время собаки никого не обидели, ни разу не напачкали около дома, предусмотрительно удаляясь для своих нужд далеко от места обитания. Вина Альфы, Рыжика и Черныша была в том, что они родились и жили на этом свете, не имея крыши над головой и любящего хозяина. За это с собаками и расправились. Их отравили. Много позже мне стало известно имя женщины, которая это совершила. Муж отравительницы работал в химлаборатории крупного завода, так что яд был подобран тщательно и профессионально. Альфа и Черныш исчезли в один день, ушли (как все собаки) умирать куда-то далеко от дома. Я их больше никогда не видела, даже мертвыми.

А Рыжик погибал долго и тяжело в хозяйской квартире. Отрава медленно сжигала его внутренности. Мы с его хозяйкой носили больного Рыжика к ветеринару, но ничего не помогло. Веселый забияка таял на глазах. Хозяйка оставила мне ключ от квартиры, и я кормила Рыжика до последнего дня, готовя ему свежую протертую пищу. Ничего другого пес есть уже не мог. Бедняга с трудом вставал при моем появлении, но я видела, что он меня ждет. Рыжик страшно похудел и сгорбился, и мало напоминал прежнего дворового весельчака. В последний раз я накормила Рыжика его любимым пюре с протертой печенкой. Пес поел, почти не поднимаясь, и его тут же вырвало. Я поняла, что это конец. Почти день Рыжик был в забытьи, и вечером умер. Похоронили его под деревом, недалеко от дороги, где он обычно играл с Чернышом и так радовался своей немудреной собачьей жизни.

Жизнь пятая. Белка (2)

В конце концов, чудо произошло! Сначала на голове, а потом на боках и лапах у Белки появился долгожданный светлый пушок. Я понимала, что без шерсти собаке не пережить предстоящую холодную зиму, и еще больше радовалась удаче. К концу лета моя Белка постепенно обросла короткой и мягкой шерстью. Естественно, медленно выздоравливающее животное не превратилось в красавицу, но это было и не прежнее страшное и лысое пугало.

Зато характер псины никак не менялся. Белка панически боялась абсолютно всех прохожих, и даже пробегавшее мимо животное заставляло ее, вздрогнув, убегать и прятаться в кустах. С раннего детства собака привыкла, что любой готов ее обидеть, ударить или убить. Даже увидев меня, она долгое время не решалась приблизиться и только виляла хвостом, пока я выкладывала еду. Белка ела, а мне приходилось стоять рядом и охранять ее, иначе случайный пес или кошка могли легко прогнать запуганное существо.

Из-за этого возникли проблемы. Меня заметили жители ближайших частных домов, что заметно сгустило общую нетерпимость к беззащитной Белке. До моего появления считалось незыблемым, что собака больна заразной болезнью. Теперь присутствие чужого человека настораживало жителей улицы, вызывало недоумение и раздражение, ведь я мешала им избавиться от больного и, по их убеждению, заразного животного.

Особенную активность проявляла старуха, жившая в угловом доме. Эта фурия ненавидела Белку с упорством дебила и была непоколебима в собственной правоте. Я старалась кормить собаку подальше от злосчастного дома, но старуха, как часовой, всегда была начеку. Как из помойного ведра лились оскорбления и угрозы, и вообще было неясно, кого злющая ведьма ненавидит больше: меня или безответную собаку. Кошмар, на какие низости способен тупой агрессивный человек. Старуха пыталась забить Белку камнями, не раз просила соседей поймать и убить ее, даже делала попытки отравить собаку, и только робость и пугливость спасали Белке жизнь. Что мне было делать в той ситуации? Как я могла отучить запуганную собаку от знакомого места, где она родилась и худо-бедно выросла?

К счастью, у Белки нашелся еще один защитник — пожилая женщина, которую окружающие звали тетей Соней. Она так же, как и все, опасалась гремучей соседки из углового дома, но жалость к животному оказалась сильнее. Тетя Соня при случае не боялась погладить больную собаку и втайне немного подкармливала. Псина отвечала доброй женщине самой преданной любовью. Появление тети Сони Белка встречала радостным вилянием хвоста, и в мученических собачьих глазах я впервые заметила радость узнавания нечужого и доброго человека. Однажды, когда понадобилось ехать в командировку, именно этой женщине я оставила еду для больной Белки и попросила защищать и кормить собаку до моего приезда. Тетя Соня улыбнулась и ответила, что я зря беспокоюсь, она и так бы заботилась о ней.

Лето катилось к закономерному финалу, и моя Белка постепенно выздоравливала. Она поправилась, уши все чаще принимали вертикальное положение, а светлая шерстка, хоть и не очень длинная и пушистая, но надежно прикрывала собачье тело. Белка начала проявлять робкую общительность. Однажды мне удалось видеть, как она играла с маленьким черным пуделем, пока того не отогнали бдительные хозяева. Заметив меня, Белка теперь подпрыгивала на все четыре лапы, как теленок, и неслась навстречу, тихо повизгивая от переполнявшего ее счастья. Спала собака в придорожных кустах, и ее шерсть приобрела от летней пыли сероватый оттенок, от этого вечерами Белка стала походить на тень.

Я услышала, что жители улицы кличут ее Поганелем, четко выговаривая вторую букву «о». Заметив мое недоумение, тетя Соня пояснила: «А больно поганая собака, значит, Поганель». Конечно, жителям кривой улочки был неведом роман великого фантаста и имя его прекрасного героя, иначе неказистая Белка не получила бы такого звучного, правда, слегка видоизмененного имени.

Осенью к Белке стали проявлять внимание представители противоположного пола, а через месяц очертания ее фигуры недвусмысленно говорили о будущем материнстве. Я следила, чтобы собака была сыта, но так же, как и в истории с Жулькой, меня беспокоили скорые холода. Хотелось как-то устроить Белкину жизнь в морозную зиму.

Судьба распорядилась по-своему. В серый ноябрьский полдень беременную Белку сбила машина. Где и как все произошло, мне никто не сказал, хотя свидетелей, я думаю, было достаточно. В тот день я долго искала собаку, без конца звала, по нескольку раз подходя к месту кормежки, но ее нигде не было. В это время мертвая Белка валялась на обочине, и не нашлось никого, кто бы проявил минимальную человечность к погибшему существу. Проезжавшие мимо машины бездушно задевали холодное тельце, когда неслись на большой скорости. Некому было даже перенести мертвую собаку подальше от проезжей части. А на следующий день собачий труп бросили в мусорную машину и увезли на городскую свалку.

Белка была не нужна ни живая, ни мертвая. Никогда. Целая жизнь появилась и исчезла в этом мире, никому не желанная и никем не оплаканная. Мне кто-то может напомнить о человеческих страданиях. Да, но человек в состоянии сказать о постигшем несчастье, выразить словами последнюю просьбу. А бездомная больная собака несет свой крест молча. Посмотрите в несчастные собачьи глаза. В их нечеловеческой кротости беззвучная глубина терпеливой муки. В них вечная готовность любить и служить человеку. Но в них нет и не будет вопроса: «За что?» Этот вопрос обязан задавать себе человек.

Злая старуха пережила Белку на две недели. Наверно, на земле ее держала лишь ненависть к беззащитному животному.

Жизнь шестая. Люська

Жизнь седьмая, жизнь восьмая, жизнь девятая. Люськи 2